Повесть о художнике

10.01.2025 Автор Оксана Мордовина 80

Памяти писателя и поэта Владимира Сидорова

***

Вот и чудная эта погода.

Погодить согласилась она.

На короткое время природа

В равновесие приведена.

По сравнению с летом прохладно.

Для зимы еще слишком тепло.

Охряные по зелени пятна

Существуют листве не во зло.

Превратились в колхозные рынки

Огороды, сады и поля,

Но опять золотая в срединке

От семян и от зерен земля.

Выпадают скорей для порядка,

Чем с серьезною целью, дожди.

Настоящая влагозарядка

Запланирована впереди…

Так и жить бы, с природой не споря,

И, живая природа сама,

Не умнеть бы невольно от горя,

Не злосчаствовать бы от ума.

***

Высокое небо стоит над широкой равниной.

Большие и белые тихо идут облака,

И зыбкою вязью, как лезвие ковки старинной,

Мерцает река.

Спасибо, судьба, что живой я и чувствую это

Последнею жилкою в самой последней глуби,

Что сердце в луче негасимого теплого света

Болит от Любви!

***

Ушла «ракета» вверх по Дону,

Как по закатному лучу.

Старуха продает икону

Нестарому бородачу.

Чуть не последняя жилица

Травой забитого кутка,

Продешевить она боится

И отпугнуть покупщика.

Поторговавшись для порядка,

Деньгу отвалит борода.

Старуха больше, чем трицатдка,

И не держала никогда..

Уйдет «ракета» вниз по Дону,

Останется протяжный крик.

В салоне вытащит икону

Из «дипломата» покупщик.

Письмо, левкас.. Ей не полсотня,

А вся полтысяча -цена.

Кого из виденных сегодня

Напомнить силится она?

Да эту бабушку, похоже,

В мафусаиловых веках,

Но лет на пятьдесят моложе

И с казачонком на руках.

***

Розовое поле,

Оранжевый лес.

Синий колер

Сентябрьских небес.

Шлагбаумы полосатые,

Зеленые поезда.

Алые автоматы,

Стеклянная вода.

Солнце красное,

Белый свет…

Дело ясное.

Вопросов нет.

И трусит автобус

С черным пояском.

И висит мой глобус,

Голубой мой глобус,

В черном и пустом.

***

Я сойду с троллейбуса на Кировском

И поверну назад-мимо фотографии,

Мимо ателье «Пушинка»

(Крупно: «Вязка трикотажных изделий»,

И помельче: «Из материала заказчика»),

Мимо поликлиники- к университету.

Я толкну тяжелую дверь

И войду в вечерний вестибюль,

Пустой и высокий.

Здравствуйте, Лешик и Боря.

Здравствуй, Инга…

Вестибюль насмешливо молчит.

Ну, тогда здорово, телефон-автомат!

Здравствуйте, дорогие мои будка вахтера,

Лестница, лифт, ящик для писем!..

Я переберу конверты в ячейке под буквой «С»

И выйду.

* * *

Спираль бытия -ни вверх, ни вниз,

Во мраке, виток за витком.

И только однажды- оконце, и в нем

Солнце, любовь… Жизнь!

Упасть на колени, лицо окунуть

В жизнь, как в ручей лесной!

А смерть уже стоит за спиной:

-В путь, — говорит она,- в путь.

***

Мы городские навсегда.

Но через трубы водяные

Донская входит в нас вода,

Как в ответвления речные.

Как в камыши и тальники,

В терны и травное коренье.

Как в озими и сорняки

И в палисадниках- сирени.

В нас протекает тихий Дон,

Как в лосе, ястребе, сазане,

Нас воссоединяет он

В живое цельное вязанье.

Связь однокоренных имен-

Донец, дончак, Донщина, донник.

…. И в городской копытит сон

Ордынцев высмотревший конник.

***

Трагикомическое действо,
Времён естественная связь —
Летит по переулку девочка,
Как утро майское светясь.

И словно плод по лону вод,
Когда слепит глаза, и полдень
Янтарной плоти преисполнен,
Навстречу женщина плывёт.

А из окна, сутуля плечи,
На вид — древнее пирамид,
Как тягостный осенний вечер,
Старуха ведьмою глядит.

* * *
Девочки, ждущие мальчиков,
Мальчики, ждущие девочек
На перекрестках мира,
На перепутьях истории…
Три пересмены, и трижды
У проходной Ростсельмаша,
Как у колонны Траяна
Или Нотр-Дам де Пари,
Так же, как при Траяне,
Перикле, Сарданапале, —
Девочки, ждущие мальчиков,
Мальчики, ждущие девочек.

* * *
Апельсины, лимоны, гранаты,
Груши-яблоки и виноград
Продаёт этот чёрный, усатый,
Ястребино клекочущий ряд.
Как подсвечены от прилавка,
Снизу, алым и золотым,
Этот Гоги и эта Клавка,
Так торгующаяся с ним!
Покричит — и сдастся на милость:
В магазинах один буряк.
Не от этих ли благ кормились
Заболоцкий и Пастернак?..
Нате, хищники, уговорили.
Он вам тоже достался, рубль.
И не вы ли нам подарили
Чебуреки и чохохбили? …
Что касается Джугашвили,
То не вздумайте сделать дубль!

* * *
Тончайшие движения души,
Эфир предмыслей и предощущений,
Микросистема сумерек, где Это
Уже не Это, но ещё не То.
И в сумерках — светящиеся нечто,
Оранжевым светящиеся, алым,
Зелёным, голубым. Иные нечто —
Как пятна пред закрытыми глазами,
Иные же — как звёзды зимние. Колюче
Дрожат их лучики, то удлиняясь,
То укорачиваясь. Радужно мерцают
Цветные пятна, становясь друг другом
Иль третьим — музыкою, например.
Гремит в тебе концерт для фортепьяно
С оркестром, иль безумствует Пиаф,
Иль дребезжит бесхитростное, вроде:
Расцвела сирень в моём садочке,
Ты пришла в сиреневом платочке, —
И ты становишься героем Трафальгара,
Стреляешь в деспота, восходишь на костёр.

* * *
Бетон и стихи умею,
Брасс умею и блюз.
Люблю Хемингуэя
И Корина люблю.
Прописанный в Сибири,
Родом из Москвы,
Строю Крупнейшую-в-мире.
А какую строите вы?

* * *
Этот мир из облаков и деревьев,
И Хемингуэй,
И каблучки по асфальту,
И я люблю тебя,
И зацветают вишни,
И ветер шевелит белую занавеску,
И лососи мечут икру,
И ввинчивается в небо перехватчик,
И поёт Има Сумак,
И я люблю тебя,
И есть теория относительности,
И пингвины,
И сухое вино,
И звёзды падают,
И я люблю тебя,
Я люблю тебя,
Я люблю тебя…

* * *
Ждём у причала,
Ждём у крыльца
Кто-то начала,
Кто-то конца.
Пашем и сеем,
Сеем и жнём.
Ждём Одиссея,
Спасителя ждём.
Верности ждём
От неверной жены.
Мальчиков ждём,
Убиенных, с войны.
Дождичек капал.
Четверг на дворе.
Слышали рака?
Свистел на горе.
Ждём, лопоухие!..
Травы в росе.
Глазоньки сухи.
Слезоньки — все.

Элегия
Я маленький, я болею
И пью малиновый цвет.
Но Сталин — на мавзолее,
И значит, опасности нет.

И скудно живём, и грубо.
Но сверх своего угла
Полны агитпункты и клубы
Предвыборного тепла.

Хлеб жёлтый от кукурузы,
Торчат из него остюки.
Но гордость всего Союза —
Артёмовские горняки.

Грозят нам американцы
И базы строят окрест,
Но в выходные — танцы
Под духовой оркестр.

Летят перелётные птицы
Из Африки жаркой ко мне,
И в комнате пахнет больницей,
И мама — ещё не во сне.

Творчество — не для пророчества,
Не для призыва на бои.
Творчество — от одиночества
Попросту перед судьбой.

Преданный буднично-режуще,
Выдумщик, идеалист,
Ты с головою — в убежище,
В белый под лампою лист.

Поверху вихри враждебные,
Вся вакханалия зла.
Побоку все непотребные,
Хоть и большие, дела.

Может, оно и невесело
В этом сиротском дому,
Да ведь зато и не месиво
Душ, где никто — никому.

Сам себе полная Троица!
Стало быть, и без потерь.
А постучитесь — откроется,
Не запирается дверь.

* * *
Не хочу я быть тридцатилетним
И двадцатилетним — не хочу.
Оставаться б нынешним, последним
Сорок лет, и все мне по плечу.
По плечу большая непогода,
Счастье в жизни, близкое к нулю,
И неблагодарная работа,
Потому что я её люблю.

Жил бы так я, радуясь везенью
Человеком быть среди людей.
Жил бы так — и целовал бы землю
В благодарность, что хожу по ней.

Об авторе

Владимир Сергеевич Сидоров родился 2 октября 1936 г. в Украине, но всю сознательную жизнь провел в Ростове-на-Дону. Окончил Ростовский госуниверситет. По образованию историк, по роду деятельности — литератор, по жизненной установке — неисправимый оптимист.

Автор многих повестей и рассказов, исторических романов «В голубом поле башня» и «Крестная ноша. Трагедия казачества», «Энциклопедии Старого Ростова и Нахичевана-на-Дону», «Донской казачьей энциклопедии» и других книг. Кроме того, он издал 10 сборников стихов, вышедших в Ростове и Москве. Лауреат журнала «Юность». Преследуемый цензурой, критиками и официозными литераторами в прошедшие годы, жадно наверстывает упущенные возможности для реализации своего большого творческого потенциала. Источник