ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ БЕЗ МАМЫ

       Всё в жизни когда-то бывает в первый раз. И все мы взрослеем. А взрослея, неизбежно теряем близких и родных. Так устроена жизнь.

      Но от этого нам не легче. И не менее больно. Конечно, я уже не просто взрослый мальчик, а теперь убеленный сединами мужчина. Но почему-то в свой первый день рождения, который встречаю без мамы, думаю только о ней, о папе, о бабушках, вспоминаю свой дом, родную Нахичевань.

      Родители в этой жизни дарят самое главное − любовь, беззаветную, безграничную и всепрощающую. Мне кажется, что в этой любви есть некое божественное начало, такое же светлое и всеобъемлющее. 

      Понимаю, что мне повезло родиться в любви и жить в ней. На самом деле это большое счастье.

      В чем смысл жизни? Наверное, в самой жизни и вот именно в этом − в любви к близким людям.

      Мама называла меня в детстве «моя награда». Уж не знаю, почему она так считала. Наверное, потому что очень любила, потому что, как говорили, в отличие от других детей и моего горячо любимого старшего брата Тиграна был тихим, послушным и спокойным. Я был настолько тихим, что меня могли потерять в комнате, когда играл с игрушками.

      Но этот тихий ребенок всю жизнь преподносил родителям сюрпризы. Сколько бессонных ночей они провели из-за меня…

      Мой папа свою жизнь посвятил медицине, в том числе науке. Помню, когда он писал очередную монографию, у нас в Нахичевани во дворе был крольчатник, в котором жили подопытные кролики. Мне их было жалко, я их кормил. В итоге один кролик сильно укусил меня за палец. Это было страшным разочарованием. Как же так? Ведь я его кормил, а он в ответ чуть не откусил мне палец.

      Как же носились потом с этим пальцем мои родители! Папа даже показывал меня своему учителю, известному профессору-хирургу Партеху Макаровичу Шорлуяну. Мне делали какие-то уколы, перевязывали этот палец. Конечно, все закончилось хорошо. Но на всю жизнь запомнил, какая «вселенская трагедия» была в доме − ребенка укусил кролик. Правда, потом кто только меня не кусал − и кошки, и собаки, и пчелы, и прочие насекомые! Я же бегал во дворе и вечно приставал к животным, трогал всяких жуков и прочих ползучих и летающих созданий.

      А еще я кормил муравьев. Каждое утро брал сахарницу и шел к муравейнику. Я считал, что должен им принести что-то вкусненькое. Они же работают с утра до вечера, их жалко. А что может быть вкуснее сладкого? Конечно, муравьи не только лакомились сахаром, но и лезли в дом. Помню, как ругалась моя бабушка…

      С детства мне «не везло» с ногами. У меня выраженное плоскостопие. И я любил бегать в сапогах даже летом. Вид еще тот был. Вечно падал при этом и ударял ноги. А как-то, учась в школе, даже сломал ногу, потому что, играя во дворе дома с ребятами в футбол, со всей силой ударил не по мячу, а по… кирпичу. В итоге перелом и гипс.

      Став уже взрослым человеком, я продолжил ломать ноги. Как говорит мой брат Тигран, хорошо, что не осьминог, а то каждый год ломал бы по ноге.

     С футболом мне в детстве действительно как-то не очень везло. Однажды, играя с двоюродным братом Костиком в мяч, упал и напоролся на гвоздь. Этот старый ржавый гвоздь проткнул насквозь мне нижнюю губу. Я так и пошел к маме за помощью, весь залитый кровью и с торчащим из губы гвоздем. Она, бедная, чуть не упала в обморок.

      Папа вытащил этот гвоздь, обработал рану. Меня отвезли в детскую больницу. Опять делали кучу уколов. Бабушки носились надо мной, причитая. Но все закончилось хорошо, как и должно было быть. Конечно, в футбол я все равно продолжал играть, хоть падая и что-то себе разбивая.

     Каких только историй со мной не случалось! Когда я еще не ходил в школу, то на глазах у родителей буквально подавился сахаром. Очень любил кусковой сахар или сахар-рафинад. Его бесконечно таскал из сахарницы. И как-то раз неудачно вдохнул, и он встал, как говорится, поперек горла. Я стал задыхаться на глазах у родителей. Папа с большим трудом, но сумел вытащить этот кусок рафинада у меня изо рта.

      С тех пор на много лет из нашего дома исчез кусковой сахар. Его стали покупать только тогда, как мне кажется, когда я поступил в институт. Наверное, все боялись, что ребенок подавится.

      Но от этого я не перестал быть сладкоежкой. Ведь сахар в дом покупался рассыпной. И я мог положить себе в чай до четырех ложек сахара. Да и просто сыпал его на хлеб, печенье…

      У меня как-то заболел живот. Помню, как мама с бабушкой провели со мной важную беседу, что все это со мной происходит из-за того, что я ем сахар. И я его перестал есть и класть в чай. И до сих пор пью чай без сахара. Правда, живот у меня болел из-за аппендицита. Мне сделали операцию, и все прошло. Но это уже неважно.

       А еще порой я мучил маму странными вопросами, особенно для ребенка.

       Помню, когда мне было, наверное, лет шесть, подошел к ней и спросил:

      − Зачем я родился?

      − Что? Что ты, деточка, спросил? − растерялась моя мама.

      − Зачем я родился?

      − Как зачем?

      Никогда не забуду испуганный взгляд моей мамочки.

      − Деточка, что тебя беспокоит?

      − Я же должен буду умереть? А что такое смерть?

      − Ёрушка (именно так называла меня мама в детстве), зачем ты об этом думаешь? Все это будет нескоро. У тебя впереди прекрасная жизнь, столько интересного вокруг, красивого. Посмотри, как чудесно у нас во дворе…

      − Зачем я родился, если надо будет умирать? − вновь повторил я свой вопрос маме.

      − У тебя будут детки, ты будешь счастлив, будешь жить ради них, у них родятся свои детки, твои внуки…

      − Мама, зачем все это? Ведь все умрут в итоге.

      Сказать, что этими вопросами я испугал свою маму, − это не сказать ничего. Помню, как она просила моего папу поговорить деликатно со мной. Вот о чем говорил папа, не помню. Он часто гулял со мной и с моим старшим братом Тиграном по улицам и линиям нашей ростовской Нахичевани, вел беседы на разные темы.

      Я был все-таки маленьким мальчиком, думаю, отвлекся на какие-то игры и перестал мучить всех вопросом: «Зачем я родился?»

      Потом меня беспокоили какие-то детские страхи, я очень боялся, что моя мама уйдет и не вернется. И когда она уходила на работу, нередко бежал за ней и плакал: «Не забудь! Не забудь!»

       − Деточка, что я должна не забыть?

       − Вернуться не забудь, − всхлипывая, отвечал я.

       Мой старший брат Тигран в отличие от меня рос абсолютно нормальным мальчиком, а потому не совсем понимал мои страхи, хотя и очень любил меня. Любил настолько, что не просто зацеловывал, а буквально зализывал. И я сразу звал на помощь кого-то из взрослых. Тиграна, конечно, это обижало.

      Он мог по-детски и посмеяться над моими переживаниями. Когда я маму просил не забыть меня, он мог подбежать и, смеясь, передразнивать такими словами: «Забудет, забудет…»  

      Уже ушли из жизни родители, бабушки. Сам уже я человек более чем зрелого возраста. Но почему-то в свой день рождения мне вспоминаются эти трогательные истории из детства.

      Как-то, разговаривая с мамой, я спросил у нее: «Мама, ты правда считала меня своей наградой? Ведь столько хлопот доставлял, переживаний. И не только в детстве. А какие передряги были в молодости…»

      Мама, улыбаясь, лишь отвечала: «О чем ты говоришь? Я так хотела хорошей семьи, так хотела детишек. И Господь мне все дал. Разве это не счастье?»

      Пожалуй, больше добавить мне нечего.

Георгий БАГДЫКОВ.